ГОЛЫЙ СМЫСЛ КРАСИВОГО СЛОВА «ГИМНАЗИЯ». ОПЫТ КОРНЕСЛОВНОГО ОСМЫСЛЕНИЯ. ОЛЬГА БЕЛЯНОВА

        Слово «гимназия» принадлежит к числу самых древних образовательных терминов, благополучно доживших до наших дней. Ему более 2-х тысяч лет. Не всегда и не все было благополучно в его послужном списке. Однако в каждую новую историческую эпоху это понятие, как птица феникс, вновь возрождалось из пепла. И сейчас оно вполне респектабельно: многие современные школы стремятся получить статус гимназии, в наши дни оно как бы символизирует знак качества в образовании. При этом сквозь призму времен проступает  иной образ гимназии…               

Замысел данной статьи сформировался из желания показать непреложность действия правила сущностного соответствия какого-либо явления жизни, культуры  - его первообразу, несмотря на все - за долгую историю лет с ним происходящие- изменения. Проще сказать так: как не быть печному горшку драгоценной амфорой, чугунной сковороде – серебряным кубком, так и гимназии – не быть тем учебным заведением, которое бы отвечало многим гигиеническим требованиям здоровье- и жизнесбережения подрастающего поколения.

         Началось все с того, что из памяти никак не исчезало, не забывалось  удивление от того, что в словаре живого великорусского языка В.И.Даля слова «гимназия» и «гимнастика» были помещены  в одной словарной статье.(1, с.350)

         «Гимнастика» - искусство укреплять человеческое тело и делать его сильным, гибким;

         «Гимназия» - казенное гражданское учебное заведение.

Толкование последнего слова неприятно кольнуло казенностью, ее холодом и пустотой. При том что сознание по привычке рисовало совсем иной образ: серьезный, возвышенный, благородный, даже романтичный…Конечно, общим понятием в этих словах является идея упражнений, но, согласитесь, уж очень разные образы гимназии и гимнастики. Тут непременно скрывалась какая-то тайна, но в чем она?

         Завеса таинственности растаяла, когда Российская педагогическая энциклопедия в статье «Античность» поведала о том, что «на празднике гимнопедий (с сер.6 в.до н.э.) юноши, выступавшие нагими,…показывали способность переносить зной».(2, с. 42). Если «пейдос» в переводе с греческого  - дитя, то гимнопедия в дословном переводе – праздник голого ребенка. Вот в чем дело: все замыкается на везде сквозящем понятии наготы. Да и правда, гимнастикой удобно заниматься только в минимуме одежек, как сейчас, или вообще без оных – как в далекой Элладе. А что же собственно гимназия?

         Представим далее ее описание, вышедшее в конце Х1Х века из-под пера одного из достойнейших историков отечественного  образования Л.Н.Модзалевского: «Гимназии… были особые места для упражнений. В старину они были у греков очень просты: например, в Спарте устраивались прямо на берегу реки, а потом, по мере развития образованности и благосостояния городов, они стали украшаться прекрасными постройками и сделались любимейшими местами общественной и ученой жизни. Собственно гимнастическое заведение состояло из большого четырехугольного двора, который был окружен колоннадами и просторными залами для философов, ораторов и ученых. На одной стороне этого двора находились крытые помещения собственно для упражнений, залы для разных сложных движений строем, места для платья, для натирания тела маслом или песком, для игр и т.д. За этим центральным заведением следовал второй просторный двор, с галереями и помещениями для разного назначения, с садом и множеством ходов; наконец, все это заключалось четырехугольным  продолговатым пространством, примыкавшим ко второму двору и предназначавшимся для бега. Перед началом упражнения все платье снималось, тело натиралось маслом или посыпалось песком. Первое делалось с целью придать телу более гибкости, а движениям – более силы быстроты, песок же не позволял телу скользить и способствовал твердому обхватыванию. Древнейшими и наиболее уважаемыми греками упражнениями были бег, метание диска, прыжки в высоту и в длину, метание копья и единоборство. Эти пять упражнений, называемые пятиборьем, составляли ядро всей гимнастики, и Аристотель сообщает, что пентафли, т.е. люди, с успехом прошедшие весь этот курс и достигшие в нем пальмы первенства, отличались высокой красотой» (3,с.66).

         Таким образом, гимназия – по своему происхождению  - это  изначально и в большей мере стадион, чем храм наук, как принято считать в наши дни. Вдоволь набегавшись, напрыгавшись, разгорячившись как следует, занимающиеся в гимназии (юноши и взрослые) отдыхали в тени деревьев, позже – в тени красивых портиков, предаваясь музицированию или в упоении слушая речи поэтов и философов, - более развитые сами участвовали в беседах и дискуссиях. ( Не поэтому ли  долгое время в России, да и не только в ней, гимназии считались естественным преддверием университетов. Только окончивший гимназию молодой человек мог поступить в университет и далее стать государственным чиновником или ученым. Так сохранялась в веках возникшая в античности, хотя со временем ставшая чисто формальной связка: «от гимнастических (гимназических) упражнений – к сложному умствованию»).

 Как известно, суть человека представляется единством духа, души и тела. Древние греки были людьми цельными  – это можно вполне утверждать (сложный разлад ума и сердца, слов и поступков будет явлен миру значительно позже, это отразит творчество Петрарки, Шекспира, А.С.Пушкина, Ф.М.Достоевского – но до этого еще очень и очень далеко). Поэтому и ум человека, пребывающего  в колыбельно-младенческом периоде  европейской цивилизации, развивался также в природной наготе, естественно увлекаемый неистощимой любознательностью и острым любопытством до всего интересного и занятного, без каких бы то ни было сдерживающих ограничений. «Все человеку возможно, но не все полезно», - эта ограничительная линия  духовной безопасности человека будет проведена канонами христианской культуры позже. А пока – безудержно резвящийся и впитывающий все на свете голый ум младенческого сознания древних греков (весьма отличный, надо сказать, от сознания древних евреев, обращенного по-преимуществу к богообщению). Однако именно греческая  особенность образовательного процесса со временем  трансформировалась в долговременно существующий в педагогических теории и практике европейской школы принцип энциклопедизма в подходе к определению содержания образования: он провозглашает ценность обширных и разносторонних знаний из многих и многих областей (в том числе из области сакральной, но по принципу рядоположенности с мирскими знаниями, что само по себе представляет большую проблему, но – тем не менее… Такова гимназия в любые времена). Чем больше знать – тем лучше! Этот принцип – в крови, в генной памяти всех педагогов. Разве можно вообразить, что по моему предмету, который, конечно же, жизненно необходим ребенку для счастья и процветания в жизни, можно уступить хоть пядь знания под давлением требований очередной школьной реформы или в какой-то иной жизненной ситуации. Это исключается по определению – так глубок гимназический корень любопытствующего познания всего – и обо всем на свете. Но ум ребенка – не бездонный сосуд, поэтому с развитием научного знания  все более и более драматизируется сам процесс учения, интеллектуальные возможности растущего человека эксплуатируются нынче уже на пределе возможного. Содержательная база интернета, как бездна, еще более усугубляет сложившуюся ситуацию.

Далеко не безупречна также сформированная греческой гимназической культурой и цель образования. Л.Н.Модзалевский пишет: «Натура грека была художественная по преимуществу. Он стремился к полной гармонии с самим собой и природой; соразмерность и стройность проникали всю его деятельность; гармоническое развитие личности и направление ее ко всему прекрасному и доброму – вот задача и цель всего греческого воспитания. …Идеалом этого воспитания  было наружное и внутреннее совершенство, гармоническое развитие всех телесных сил и способностей, т. е. наружно и внутренне совершенный человек» (3,с.64) Декларируя до сих пор «всестороннее гармоническое развитие» ребенка как полюбившуюся цель воспитания, мы, во-первых, в современных наших гимназиях вероломно обкрадываем возможности не только телесного развития и совершенствования ребенка, сведя до минимума  (один –  два часа в неделю) пребывание его в спортзале, но уничтожаем также и  природные резервы его здоровья, так как по расписанию, он должен пребывать в школе не менее 5-6 уроков в день, лишаем дитя свежего воздуха и самим фактом многочасового сидения за партой нарушаем нормальное функционирование жизненно важных органов ребенка, именно детородных – в будущем – органов человека. Справедливости ради нужно сказать, что выдающиеся педагоги, в том числе и в советское время, интуитивно обращались к  иным ценностным ориентирам как цели образования, но это не меняло картину в целом. Так В.А.Сухомлинский писал в газете «Комсомольская правда» в начале 70-годов ХХ века о том, что необходимо учить детей труду души: «Труд души – это значит страдать, болеть страданиями и болями человека – прежде всего матери, отца, сестры, бабушки, дедушки. Не бойтесь открывать юную душу для этих страданий – они благотворны. Пусть сын ночь не спит у постели заболевшей матери или отца, пусть чужая боль заполнит все  уголки его сердца. Одна из самых мучительно трудных вещей в педагогике –это учить ребенка труду любви»(4, с.4). Согласитесь, подобного рода педагогическая тематика скорее всего отсутствует в современной гимназии.

         Вернемся опять к истории. «Любовь к гармонии и красоте, выражавшаяся в гимнастике греков, последовательно привела к бескорыстному и внечувствительному  обожанию отроческой красоты, или к так называемой педофилии. Отношения эти, столь странные для нашего времени, могли возникнуть только на почве такой широкой общественной жизни, какой она является в Греции, где мужчина вращался более в палестре (место для занятий гимнастикой для начинающих – О.Б.), в гимназии и на городской площади, чем в своей семейной сфере», - пишет далее Л.Н.Модзалевский. (3, с.67). Все связанное с семьей, ее бытом, повседневностью считалось чем-то  примитивным,  мало интересным, обыденным. Мужчина, состоятельный житель греческого полиса, то есть городской мужчина, видел в семье рутинную жизненную необходимость, с которой приходится мириться, но всей душой он был устремлен в театр, на торжище, в очередной боевой поход, на занятие в философской школе, предваряемое разгорячением тела в палестре или гимназии, на праздник, игрище, на общественное собрание  – куда бы то ни было, но только  вон из дома. Если с этой точки зрения посмотреть на современное учебное заведение, именуемое гимназией, то ведь оно верно и этой своей особенности: в течение долгих десяти лет пребывания в стенах этого учебного заведения душа и сознание ребенка медленно и поэтому незаметно, но властно и последовательно изымаются из лона семьи, из ее специфического быта и бытия, родные братья и сестры, учась в разных классах, вращаются более среди соучеников, чем друг с другом. Авторитет матери и отца с первых лет обучения безжалостно попирается, подавляется авторитетом первой учительницы, далее – школьных наставников. Семья как целое перестает существовать, так как все разъединены необходимостью в течение всего светового дня пребывать в разных местах –кто в школе, кто на работе. Семейные связи поэтому не успевают сформироваться и окрепнуть так, как это было в старинных патриархальных семьях русских крестьян, особенно – у старообрядцев. И сегодня они поражают цветущим душевным и физическим здоровьем, богатырским видом, жизнестойкостью (при том что живут уединенно на таежных заимках и в иных  «медвежьих углах» нашей необъятной родины и по всему земному шару, сохраняя родной язык, ремесла, а самое главное – культуру выживания семьи в любых жизненных обстоятельствах).

Учащиеся же гимназий – особенно в Х1Х веке, как свидетельствуют, например, страницы «Воспоминаний» С.Т.Аксакова, страницы «Воспоминаний об обучении в Новгород-Северской гимназии» К.Д.Ушинского,  по достижении десятилетнего возраста безжалостно «выдирались» из лона семейной жизни, душа многих и многих из них в казенных стенах учебного заведения  и в запечных углах снимаемых у бедных городских вдов квартир оголялась, покрывалась лаком нигилизма, и так множилась в России армия базаровых (напомню, людей ученых, призванных занимать государственные ответственные посты), снисходительно взиравших на своих стареющих в родных имениях родителей, отворачиваясь от них стыдливо, как Аркадий в романе И.С.Тургенева «Отцы и дети». И – как у Павлуши Чичикова, также выпускника гимназии, в их голой  пустой душе и натренированном в формальной логике голом безблагодатном уме откристаллизовывался один рецепт спасения: копейкой в этой жизни можно все перешибить. (Не здесь ли корень поразившей нашу страну коррупции – в том числе?) Да, выпускниками гимназии были и армянские князья братья Орбели, и гениальные ученые П.Л.Капица, Д.И.Менделеев и многие-многие выдающиеся деятели науки и культуры. Но сохраниться и развиться как личности они смогли не столько благодаря гимназии, но может быть, даже и вопреки ей, за счет своего природного ума и крепкого цельного характера, сформированного на почве благодатной, неповрежденной родовитости.

              Так что милое младенческое бесстыдство юного и жизнелюбивого древнего греческого народа можно считать прекрасным только в контексте того непродолжительного времени и в тех условиях. Далее развившись, приняв изнеженные и утонченные  формы, развившись – подчеркнем - вместе с содержащимся в ней зерном порока, греческая цивилизация была порабощена, как мы знаем, на тот момент более крепкими и душевно здоровыми древними римлянами.

              Надо сказать, что полнокровное проживание человеком жизни по естеству – без каких-либо сдерживающих основ – путь опасный. Об этом ярко свидетельствует судьба святого равноапостольного князя Владимира, крестителя Руси. До крещения, в молодости, он являл собой фигуру античного колорита и мощи: его «палестрой» были бескрайние просторы Древней Руси, где он предавался бурной чувственной жизни в боевых походах и на сменявших их разгульных пирах. Но в крещении он духовно прозрел! Преподобный Нестор-летописец влагает в уста кающегося Владимира такие слова: «аки зверь бях, много зла творях в поганьстве и живях, яко скоти, НАГО» (5, с.110). Нагой, согласно словарю живого великорусского языка В.И.Даля, - обнаженный, голый, непокрытый, неуряженный, без одежды на теле. И - без покрова стыда на душе (позволим себе продолжить далее этот ряд понятий)! Опять же осознаем: этот смысл заложен в слово «гимназия» изначально, как говорится, от сотворения.

             Нельзя не отметить и еще один изъян гимназии. Способ обучения в ней сформировался как следствие  времяпровождения людей городских, состоятельных,  свободных, а значит – досужих, чуждых трудовой повинности. Как известно, свободные жители греческих полисов жили за счет многочисленных  рабов. Невольники трудились под палящим солнцем на ячменных и пшеничных полях, в виноградниках, на оливковых плантациях, ткали, пряли, мастерили все необходимое для жизни. Поэтому сам дух высокой классической  гимназии  чужд труду, как была чужда ему и смышленая, но всецело преданная удовольствиям душа древнегреческого горожанина. И это – ничем не восполнимая потеря: привычка многих высоко образованных людей смотреть на людей, трудящихся в поте лица, - свысока. В то время как именно труд в поте лица есть бесценный, абсолютно всем доступный  гигиенический способ поддержания души человека в чистоте, на необходимой для нее высоте,  в состоянии  радостной легкости, мира, добра и покоя. Такой же будет и жизнь государственная, без мятежей и революционных потрясений- это, кстати сказать, доказано современными социологическими исследованиями.

          Конечно, за многие столетия после античных времен образ гимназии много раз видоизменялся: он был возвышенным и предельно серьезным (Европа в ХУ111 –Х1Х веках), умным, самобытным  и творческим (Россия в начале ХХ1 века). За счет чего? – От связи с церковно-религиозной культурой прежде всего (преподавался Закон Божий ), изучались древние (греческие и римские) серьезные и нравственные философы. Но суть явления в каких-то своих глубинных характеристиках менялась мало.   

Близится финал статьи. Хотелось бы сказать еще  о том, что в начале ХХ века, в нашей стране между прочим, состоялся своеобразный суд над гимназией, в ходе которого ей был вынесен… обвинительный приговор, причем самими воспитанниками. Это произошло так.

         В первые годы советской власти страна была буквально наводнена армией беспризорников, детей-бродяг. Они помещались вначале в детские приемники, а затем в специальные школы-интернаты, как тогда выражались, для дефективных детей. И мы, благодаря ряду художественных произведений, можем проследить невольное соревнование двух образов, двух типов образовательных учреждений. Один – как школа  с хозяйством -описан А.С.Макаренко в «Педагогической поэме»(подобный ему очерчен в воспоминаниях выпускников школы-хозяйства с романтическим названием Красные Зори под Петергофом,  Г.Бубликовой и П.Голышевым в книге «Повесть о Красных Зорях»; при этом в истории отечественного образования это не единственные подобного рода образцы). Педагогический успех этих учебных заведений не только впечатляет, он ошеломляет! Биографии выпускников – это гимн людям всех профессий, людям с яркой гражданской позицией, патриотам своей страны – героям войны и трудовых буден.  И сейчас так называемая макаренковская педагогика спасает тысячи искалеченных детских душ  не только в нашей стране, но и по всему миру (см. книгу А.А.Фролова «А.С.Макаренко в СССР, России и мире. 1939-2005гг.», изданную в Нижнем Новгороде в 2006 году). Второй – образ школы преимущественно интеллектуального знания по образцу дореволюционной классической гимназии,  романтично описанный ее выпускниками  Г.Белых и Л.Пантелеевым в произведении «Республика ШКИД» (сокращенное от «Школа имени Достоевского», своеобразный знак раннесоветского времени, когда язык полнился всякого рода аббревиатурами – О.Б.). Но не все знают, что еще два выпускника ШКИДы  - П.Ольховский и К.Евстафьев в романе «Последняя гимназия» (вышел в одном из Ленинградских издательств в 1930-м году) продолжили жизнеописание школы, возглавляемой известным педагогом В.Н.Сорокой-Росинским. Таким образом «Последняя гимназия» является фактическим продолжением романа Пантелеева и Белых. Однако авторы «Последней гимназии» подошли значительно критичнее к своей школе: если в более ранней книге школа выглядит этаким  веселым «домом шалунов», то роман «Последняя гимназия» задуман скорее как приговор старой педагогике в целом, а не  именно директору или учителям. Вчитаемся. «Дикая орда испорченных улицей ребят могла быть превращена в разумное сообщество только системой трудового воспитания, но именно ее-то и не было в ШКИДе, где ребят заставляли по 10 часов в  сутки зубрить иностранные языки и упорно налегать на литературу», - пишется в предисловии к роману. А вот и голос самих воспитанников, то есть авторов книги: «Что толку, что ребята подучились, поумнели в ШКИДе. Они поумнели, поразвились – правда, но эти общие нахватанные знания только повредили им, потому что не сообщили никаких полезных жизненных навыков, не укрепили ни воли, ни сознания, и…это толкнуло их искать более легких, прибыльных и нетрудных занятий», ведь «умный мошенник во 100 раз удачливее глупого». (Многие, покинув школу, таковыми вольно или невольно становились, и в романе проходит целая череда колоритных типов подростков, испорченных улицей и – увы! – так и не выправленных школой).  И вот приговор: «ШКИДа – эта последняя гимназия с классическим образованием, со всевозможными педухищрениями (штрафами, разрядами, изолятором) – неизбежно должна была крахнуть. Нельзя делать из ребят паразитов... А в детдом старого шкидского типа надо забить крепкий осиновый клин, и чем скорее это сделать - тем лучше» (6, с. 255-256). Понятно, что роман «Последняя гимназия» - продукт своего времени, но и сермяжную правду о жизни человека вообще он отображает вполне верно.

         В описании ШКИДы опять «вылезло» на поверхность все то же понятие «голый». В словаре Даля «голый» - это еще и «ни к чему не приспособленный (голыми руками, без снаряда, без оружия – ничего не сделаешь)».  А гимназия, как верно подметили молодые авторы книги, и не думает облагораживать руки и душу взрослеющего человека, она не ставит задачу   воспитания  умелого делателя, хорошего работника, творца материальных и духовных благ. Она лишь удовлетворяет любознательность ко всему на свете естественно развивающегося ума, поощряет любопытство, оттачивает аналитические и синтетические (от слова «синтез») мыслительные умения. В гимназии развивается голый ум, сообразительность, накапливаются в памяти отвлеченные схоластические знания, которые забываются сразу же, как только закрывается за выпускником  массивная школьная дверь. Знания на две трети забываются, но остается чувство собственной мало чем реально подкрепленной значительности(!)… Во многом поэтому за средними учебными заведениями у нас в дальнейшем на многие годы  прочно и очень даже справедливо закрепилось  название «школа», производное от слова «схоластика», которое обозначает в переводе с греческого «бесплодное умствование; оторванное от жизни формальное знание» (7, с.590). Комментарии, как говорится, излишни. Именно такой школьная наука и запечатлевалась в сознании – не побоюсь утверждать - большинства   школяров, толком не понимающих, чего ради они должны пребывать под школьными сводами в течение многих и многих дней и лет… По сути влияния на обучающихся гимназия и школа похожи, как сестры. Они самим устройством, укладом, своей внутренней органикой не «работают» на высокое духовное преображение души ребенка на пути его взросления. Для этого необходимы Церковь и труд «в поте лица», как это заповедано нам Священным Писанием. 

         Продолжится ли гимназический тип образования как образцовый и достаточно массовый в ХХ1 веке – вот в чем вопрос. Если основная мысль статьи о том, что любое явление развивается по законам, заложенным в данном ему имени, ясна, то пора ответственно вернуть в широкий образовательный обиход прекрасное русское слово «училище». 

О.А.БЕЛЯНОВА
доцент каф. педагогики РГПУим. А.И.Герцена (г.Санкт-Петербург) 

                            П Р И М Е Ч А Н И Я:

1. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х т.Т.1.-СПб: Диамант, 1996.

2. Российская педагогическая энциклопедия. В 2-х т. Т 1. –М.: Большая рос. энциклопедия, 1993.

3. Модзалевский Л.Н. Очерки истории воспитания и обучения с древнейших до наших времен. – СПб, 2000.

4. Сухомлинский В.А. Труд души// Комсомольская правда, №53, 1971.

5. Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. Том 1. Репринтное воспроизведение. – ИМКА-ПРЕСС. Париж, 1959. –М.:Наука,1991.

6. Ольховский П., Евстафьев К. Последняя гимназия. –Л, 1930.

7. Современный словарь иностранных слов.-М.: Русский язык,1993.