ИЗ НАСЛЕДИЯ СВТ. ФЕОФАНА В ДЕЛЕ ХРИСТИАНСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ. Марина Щербакова

Щербакова Марина Ивановна - доктор филологических наук, профессор, зав. Отделом русской классической литературы ИМЛИ РАН (расшифровка выступления: Институт мировой литературы им. Горького Российской академии наук), зам. Председателя Научно-редакционного совета по подготовке Полного собрания творений и составитель Летописи жизни и творений святителя Феофана, Затворника Вышенского.

Исполнилось 200 лет со дня рождения выдающегося русского духовного писателя святителя Феофана (Говорова) Затворника Вышенского (1815–1894). Его богословская, научная и просветительская деятельность как правящего епископа, профессора нравственного богословия, самобытного философа имела неоценимое влияние на духовное возрождение современного ему русского общества. 

Среди русских духовных писателей святитель Феофан занимает первое место по масштабам своего наследия: творения экзегетического, катехизического и аскетического характера, духовно-нравственные и гомилетические сочинения, публицистика, переводы творений св. отцов, письма. По подсчетам исследователей это свыше 40 томов. 

В разные годы жизнь свт. Феофана была связана с Киевской Духовной Академией и Киево-Печерской Лаврой, Петербургской Духовной Академией, с Русской духовной миссией в Иерусалиме, с Константинополем. 

Как правящий архиерей свт. Феофан оказал большое влияние на духовное и нравственное развитие крупнейших епархий России — Тамбовской и Владимирской. И хотя пребывание преосвященного на этих кафедрах было не столь продолжительно, его просветительская деятельность как выдающегося богослова и самобытного философа оставила бесценный след. Убедительный пример тому — училище для девиц духовного звания в городе Владимире.

По благословению преосвященного Феофана, епископа Владимирского и Суздальского училище было открыто феврале 1865 г. О первых годах его существования сохранились достоверные свидетельства, собранные в книге А. Преображенского «История Владимирского епархиального женского училища за первый период его существования (1865—1870 гг.)» (Владимир, 1902).

Рассчитанное на 40 безмездных воспитанниц и «возможное по вместительности дома число своекоштных», училище в своем первом наборе имело всего 26 учениц.

Программными предметами обучения в новом учебном заведении предполагались:

• Закон Божий (катехизис, краткая священная и церковная история, краткое учение о Богослужении Православной Церкви с достаточным объяснением Литургии);
• русский и славянский языки, именно: практическое изучение правил русского языка и приучение к правильному и отчетливому выражению мыслей изустно и письменно; изучение правил языка славянского, «сколько сие нужно для разумения священных и богослужебных книг»;
• гражданская история всеобщая и особенно русская;
• арифметика «до тройного правила с счислением на счетах»
• чистописание и рисование, « сколько сие нужно для составления узоров»;
• география всеобщая кратко и русская подробнее;
• церковное пение.

«Но особенное внимание будет обращено на то, чтобы развить в воспитываемых чисто православные понятия, укоренить благочестие, приучить их к рукоделиям в возможно обширном объеме и опытному домохозяйству во всех видах, и таким образом приготовить достойных супруг для служителей Престола Господня, помощниц им в деле нравственного христианского образования прихожан, попечительных матерей, способных облегчить и заменить труд их в домашнем воспитании детей, и сведущих хозяек. Курс воспитания девиц в училище назначается шестилетний и разделяется на три класса».[1] [1] Владимирские епархиальные ведомости. 1865. № 5, 1 марта. Неофиц. С. 286.

К осени 1865 г. в порядок были приведены все владения училища, начиная с главного дома и кончая последней надворной пристройкой. «Не забыт был и заглохший училищный сад: еще с весны он был поднят, по расчищенным дорожкам поставлены были скамейки, разделан цветник и устроена была галерея с тремя столами и несколькими скамьями. Но это последнее дело ― приведение в порядок сада, стоившее училищу 28 руб. 76 коп., не совсем понравилось преосвященному Феофану, желавшему как можно проще и скромнее обставить жизнь бедных сирот в училище. Устройство незатейливого цветника и самой простой беседки-галереи казалось ему уже некоторой роскошью, неуместной для “приюта” взятых от нужды и бедности сирот. В резолюции на экономическом по сему журнале он, между прочим, писал: “Управление забыло, что у нас сироты и все должно быть по-сиротски”».[1] [1] Преображенский. С. 370—371.

Еще одной резолюцией — «не нужно» — епископ Феофан 11 мая 1865 г. в «Журнале управления Владимирского училища для девиц духовного звания» отклонил просьбу администрации «приобрести для учениц тридцать пар самых обыкновенных бумажных летних перчаток».

Все расходы по ведению хозяйства Владимирского училища записывались в особые книги. Епископ Феофан распорядился «завести: 1) книгу, в которой означать, что именно в какой день готовлено к столу и в каком количестве; 2) вторую книгу по образцу выдаваемой в семинарии ― для мелочных расходов: она будет в руках начальницы, которая будет вносить в нее все расходы, ею делаемые, под теми же числами, как делается; после сего ей не будет нужды представлять записку особую, а только сию книгу, ― это будет легче; 3) третья книга выдана будет казначею для записи расходов, какие он делает. Сии книги все должны быть открыты, и я буду осматривать их в каждый приезд».[1] [1] Преображенский. С. 423―424.

Зная бережливость преосвященного Феофана и его требования относительно содержания воспитанниц, руководство придерживалось строгой экономии в ведении училищного хозяйства. «Приобретались хозяйственные предметы и съестные припасы лишь самые простые и необходимые, но и при этом условии на первых порах, особенно при первоначальном обзаведении училища, неизбежны были большие расходы, которые опять-таки иногда вызывали со стороны преосвященного Феофана строгие напоминания об экономии. Так, на одном из журналов, в коих представлялись на его утверждение расходы по первоначальному обзаведению и устройству училища, он писал: “Безжалостно тратятся деньги: надо быть скупыми”. <…>

Ученические блюда, особенно в самые первые годы, были самые простые и расписание их по дням отличалось крайним однообразием. В будни обед и ужин состоял из двух блюд: обыкновенно из щей или картофельного супа и каши. Щи большую часть года готовились из кислой капусты; с наступлением лета их варили из молодой крапивы и из снеди, которой много росло в училищном саду, и только первые осенние недели — из свежей капусты. Все разнообразие в первом блюде сводилось к тому, что в один день готовили щи, а в другой ― суп. Во втором блюде разнообразия наблюдалось и того меньше: обычно изо дня в день готовилась гречневая каша и редко пшенная. В скоромные дни щи и суп были мясные, мяса полагалось на каждую воспитанницу от ¼ ф. до ½ ф.[1] Строгая экономия наблюдалась даже и в расходе черного хлеба: его давали вообще в ограниченной порции; но если иногда и случалось, что у какой-нибудь ученицы и от этой порции оставался маленький кусочек хлеба, то его обыкновенно отбирали, хотя бы ученица и хотела приберечь остаток для себя. Постные блюда в будни чередовались также самые простые: щи, картофельный суп, горох, каша гречневая и реже пшенная. В постные праздничные дни на ученическом столе появлялось и холодное с квасом и огурцами, подправленное в скромной дозе соленым судаком; подавались и котлеты из картофеля, а иногда и ягоды под названием компота. Свежая рыба составляла принадлежность стола только в самые большие постные праздники. Праздничный скоромный стол украшался окрошкой, пирогом или жареным ― обыкновенно в виде жареной телятины; впрочем, нередко праздничное жареное состояло из одного только поджаренного картофеля. Завтрак учениц был самый простой и умеренный. Белого хлеба на нем не полагалось: это считалось роскошью. Завтрак в будни обычно состоял из куска черного хлеба и кружки кваса. После утренней молитвы в восьмом часу ученицы обычно направлялись в столовую, где ожидало их это незатейливое блюдо: посоливши каждая свою порцию хлеба, они ели его и запивали квасом, и быстро окончив это несложный завтрак, переходили к обычной утренней уборке, а затем к учебным занятиям, которые начинались с 9 часов утра. Впрочем, на завтраке появлялось иногда другое блюдо: по временам кусок черного хлеба с кружкой квасу сменялся жидкой гречневой кашицей, блюдом также дешевым и незатейливым. Чаю в будни в первые годы воспитанницам не полагалось. Этот китайский продукт считался роскошью и давался ученицам только в праздники. При этом в большие праздники, к числу которых относились также и дни причащения воспитанниц Св. Таин, к утреннему чаю им давались маленькие булочки ― так называемые розанчики и сухари, а иногда и пряники».[2] [1] 1 русский фунт = 409,5 г. [2] Преображенский. С. 420―422.

Не прошло и полугода со дня открытия училища, и малого можно было ожидать от малолетних воспитанниц, взятых прямо из сел почти без всякой подготовки и едва умевших только читать, а между тем 12 июля 1865 г. преосвященным Феофаном, епископом Владимирским и Суздальским был проведен первый экзамен в присутствии всех членов училищного совета и наставников. 

Заметку об этом событии представил в редакцию «Владимирских епархиальных ведомостей» М. Херасков[1]. «Мы должны сказать, что наши духовные воспитанницы далеко превзошли имевшиеся на их счет ожидания и надежды. Можно даже пожалеть, зачем экзамен, надевно бывший в училище, не был публичным, и зачем вместе со всеми нами не могли порадоваться быстрым успехам юного духовного заведения и люди светского звания. <…> [1] Херасков Михаил Иванович (1836—1901), протоиерей Владимирской епархии.

Экзамен начался около шести часов вечера и продолжался до девяти с половиною часов. Одетые в платьица с белыми пелеринками и фартучками, воспитанницы спокойно и весело сидели за партами, ожидая прибытия преосвященного, к которому они привыкли относиться, как к своему родному отцу. При входе преосвященного в классную комнату дети общим хором пропели “Царю Небесный” <…>. Испытание началось с катехизиса. Вопросы предлагал сам преосвященный по прядку членов Символа Веры. Одна за другой выходили к столу девочки и без всякой застенчивости отвечали на предлагавшиеся им вопросы. Оказалось, что они начинают понимать сущность христианского вероучения, хотя конечно трудно было на первых порах до того упростить для детей катехизис, чтобы они нисколько не стеснялись высотою его содержания.

После испытания по катехизису преосвященный заставлял девушек прочитывать наизусть какую-нибудь из выученных ими молитв и своими словами кратко передавать ее содержание.

Экзамен по Церковному Уставу состоял в том, что воспитанницы объясняли преосвященному некоторые главнейшие праздники, рассказывали по возможности порядок дневных служб и объясняли значение важнейших богослужебных действий.

Но самое торжество экзамена началось с того времени, когда дети начали отвечать по священной истории. По мысли и указанию преосвященного преподавание св. истории велось по картинкам, изображающим всю св. историю в лицах и действиях; книжки и всякие учебники отложены пока в сторону, до надлежащего времени. Беспристрастно говоря, дело вышло так хорошо, как только можно было желать. Каждой девушке наудачу предлагалась, вроде экзаменационного билета, какая-нибудь картинка, которую она должна была объяснить и рассказать все соприкосновенные с ней обстоятельства и не изображенные на картинке. Ясными, отчетливыми и сознательными ответами дети истинно обрадовали преосвященного. Всего приятнее было слышать, как они переводили священную историю, иногда с мелкими даже подробностями, на свой безыскусственный задушевный язык, выражаясь в то же время, где приходилось, словами Священного Писания. По случаю истории воспитанницы отвечали на многие даже догматические вопросы, например: Для чего Господь создал мир? В чем состоит образ Божий? В чем подобие? Кого прообразовал Исаак? Кого Мельхиседек? И проч. 

Не менее удачно и бойко отвечали дети по арифметике. Чего, кажется, труднее и скучнее для детей как иметь дело с отвлеченными величинами и числами? А между тем заметно было, что дело так аккуратно и, можно сказать, ловко велось во время преподавания, что дети, как бы шутя и сами того не замечая, приобыкли ко всем основным приемам сложения, вычитания, умножения и деления первых простых чисел. По известной методе Грубе[1] детям предлагались вопросы от самых простых и повседневных вещей и их количественных отношений, которые дети бойко переводили на числа и видоизменяли их самыми разнообразными способами. Преосвященный вполне остался доволен. [1] Грубе Август Вильгельм (1816—1884), немецкий педагог, автор популярных общеобразовательных книг для юношества.

Затем пересмотрены были опыты детского чистописания. Сестра начальницы училища Л. И. Березовская, приехавшая ненадолго во Владимир для свидания с сестрою, по доброму усердию и любви к детям успешно сумела передать детям, совершенно еще не привыкшим к перу, прекрасный почерк, так что девочки, кое-как еще чертившие палки, показали в короткое время опыты чистописания совершенно удовлетворительные.

Экзамен по церковному пению состоял в том, что девушки под руководством регента архиерейского хора о. Иоанна Васильевича Благонравова, стоя за партами и оборотясь к иконе, пропели всю обедню от начала до конца, начиная с “Господи помилуй”, “Единородный Сыне”, “Иже Херувимы” и так далее — до самого отпуска. Имея свою домовую церковь, и при всяком богослужении участвуя в церковном пении, девочки весьма, как заметно было, навыкли владеть своим голосом и приноровились к священным песнопениям богослужебным. Этим и кончилась первая часть экзамена.

Вслед за сим из гостиной, где испытывались воспитанницы по вышеупомянутым предметам, все собрание перешло в училищную залу, где разложены были на столах детские рукоделья, кушанья, приготовленные их руками, и расставлены самопрялки с гребнями. Преосвященный, отведывая кушанья, спрашивал девочек, из чего каждое состоит, как должно приготовляться и проч. На столе выставлены были так называемый хворост (род печенья), сдобные пирожки, лапша, сливочное масло и кислый хлеб. Из рукоделий были: сшитая кофточка, первоначальные опыты вышивания по канве, вязанья кружев и чулок, мотки напряденных ниток, букеты из сушеных цветов и разные картонные рукоделья. Коробочку, склеенную в форме книжки, довольно аккуратной и изящной отделки, воспитанницы поднесли преосвященному в подарок, который и был принят с удовольствием. Затем девицы по очереди садились за прялки и на них показывали свое искусство. <…>

По окончании испытания и уже вышедши из залы в сопровождении счастливых воспитанниц, преосвященный вдруг захотел испытать их еще по русской грамматике, которую он сначала опустил, по-видимому, без внимания; но дети не сконфузились и на этом предмете. Пребойко отвечали они о частях речи, склоняли и проч., а некоторые отчетливо разбирали даже целые фразы. Можно ли было, говоря по совести, не порадоваться и не полюбоваться на все это, особенно если взять в расчет, что девочки наши не учились и полных полгода? 

Нельзя здесь пройти молчанием того усердия и такт, с каким почтенная начальница училища Александра Ильинична Березовская умела в такое короткое время и так прекрасно выдержать и приготовить наших малюток, которые поступили на ее руки совершенными почти дичками. И преосвященный, как видно было, вполне остался доволен и управлением, и наставниками, и воспитанницами училища. <…> С неподдельной детской веселостью распростились девочки с архипастырем, приняв от него святительское благословение».[1] [1] Владимирские епархиальные ведомости. 1865. № 15, 1 авг. Неофиц. С. 837—844.

Во Владимирском училище для девиц духовного звания преосвященным Феофаном было устроено еще одно испытание, о котором так свидетельствует А. Преображенский: «На первых порах училищной жизни, при епископе Феофане, воспитанниц приучали даже к огородному хозяйству. Училищный сад тогда наполовину занят был грядами, на которых сеялись и сажались всевозможные овощи: капуста, огурцы, свекла, морковь, горох, бобы и проч. Делалось это сколько для материальных выгод, столько же и для воспитательных целей, чтобы таким образом и эта часть женского труда по сельскому хозяйству не оставалась незнакомой воспитанницам училища. По распоряжению преосвященного Феофана, каждой воспитаннице отводилась гряда. На своей гряде ученица по своему выбору сажала овощи и сама обязана была ходить за ней: по мере надобности полоть свою грядку и охранять растущие на ней овощи от червей и птиц. В начале каждой гряды приделана была дощечка с надписью фамилии той воспитанницы, которой она принадлежала. В весеннее и летнее время преосвященный Феофан в каждый свой приезд в училище посещал сад и осматривал гряды учениц, и на чьей гряде обнаруживалась недостаточность ухода, например, если оказывалась нечисто выполотой грядка, хозяйке ее, воспитаннице, в отеческой форме он делал замечание. Когда преосвященный отправлялся в сад, ученицам всегда позволялось идти с ним, причем начальница и классная дама наблюдали, чтобы они шли чинно, парами за владыкой. Но “незабвенный наш святитель, ― вспоминает одна из воспитанниц того времени, — всякий раз, бывало, повернется к нам и милостиво прикажет идти свободно, кто где желает. Тогда мы идем, уже не стесняясь, рядом с владыкой, а маленькие даже впереди его. С какой добротой, с какой лаской он разговаривал в это время с нами!”».[1] [1] Преображенский. С. 466.

Нередко случалось, что владыка Феофан баловал воспитанниц, присылая им на праздники чаю и сахару, и сверх того всякий раз по 10—15 руб. денег «на конфекты». Этими подарками любимого святителя особенно дорожили воспитанницы. «Чтобы оставить себе постоянное напоминание о незабвенном радетеле-архипастыре, раз они упросили начальницу разменять присланные владыкой 10 руб. на серебряные монеты и раздать им для хранения на память». Александра Ильинична Березовская выполнила их просьбу. «К ближайшему приезду владыки приготовила деньги и, когда приехал преосвященный в училище, передала ему о желании воспитанниц получить из его собственных рук по монете. Владыка улыбнулся и, глядя на учениц с своей стороны отечески приветливой улыбкой, шутливо сказал им: “Ну, ну, идите, сребролюбки, получите монеты”, ― и, вызвав каждую из них отдельно, вручил всем им по монете. Полученные из рук любимого владыки монеты воспитанницы хранили, как святыню. “Доселе храню такую 20-копеечную монету и я”, — пишет в своих воспоминаниях одна из воспитанниц I курса училища, ныне почтенная матушка».[1] [1] Преображенский. С. 473.

Спустя год после открытия училища для девиц духовного звания, преосвященный Феофан покинул Владимир, удалившись в Вышенский монастырь. 5 июля 1866 г., незадолго до своего отъезда, епископ присутствовал на годичном экзамене учениц. «Испытания воспитанниц проведены были в том же порядке и при той же обстановке, как и в первый раз[1]. Сначала ученицы испытаны были в знаниях пройденного ими учебного курса, а затем проверены были их успехи в рукоделье и вообще в хозяйстве. В этой практической области, в которой святитель Феофан полагал одну из важнейших сторон женского училищного образования и воспитания, успех воспитанниц, которым было тогда от 10 до 12 лет, превзошел ожидание всех. Благодаря начальнице училища и искусной в рукоделье ее сестре — усердной и любящей детей помощнице начальницы, воспитанницы с особенным усердием и успехом учились рукоделью. В училищной зале собраны были ко времени экзамена детские рукоделья, между которыми можно было видеть самые разнообразные вещи в то же время ни одной такой, уметь сделать которую не было бы полезно и существенно нужно для домашнего обихода. Особенное внимание здесь обращали на себя следующие работы: весьма искусно сделанная большая гирлянда — усердие воспитанниц на икону Божией Матери во Владимирскую соборную часовню; кошель, и вышитый, и склеенный прекрасно, — подарок детей преосвященному; несколько весьма изящно сделанных поясов для священно- церковнослужителей. Здесь же можно было видеть несколько вязаных шерстяных платков и косыночек, несколько пар рукавичек, башмачков, чулок, отлично строченые и шитые полотенца и проч. И все эти вещи, как будто одна к другой подобранные, были безукоризненной, чистой и прочной работы. Очевидно, немало времени, усердия, искусства и труда посвящалось на рукодельные занятия, когда, кроме приготовления подобных разнообразных вещей, все воспитанницы в то же время в течение учебного года сами шили для себя кофты, платья, фартуки, белье и ватные кацавейки. Наконец, преосвященный, в сопровождении детей и всех присутствовавших на экзамене, осматривал хозяйственные занятия воспитанниц в огороде, в обработке которого, по требованию владыки, воспитанницы также принимали участие. Здесь, так сказать, была устроена школа, в которой можно было видеть отлично поднявшиеся посадки льна, пшеницы и разных овощей, и каждая из девочек на самом месте своей хозяйственной школьной практики умела рассказать преосвященному о том или другом растении, как оно садится, растет, куда и как употребляется и проч. Осмотром домашнего хозяйства воспитанниц и закончился экзамен».[2] [1] 12 июля 1865 г. [2] Владимирские епархиальные ведомости. 1866. № 14. 15 июля. Неофиц. С. 786—790.

По результатам годичного экзамена во Владимирском училище для девиц духовного звания преосвященный Феофан выразил архипастырскую благодарность: «На произведенном мною испытании 5-го сего июля в училище девиц духовного звания дети оказались успевшими по всем предметам и занятиям отлично хорошо. Приношу благодарность г-же начальнице с ее сестрою и помощницей и всем наставникам, безмездно трудившими в обучении детей и умевшим так хорошо передать им трудноватые даже предметы».[1] [1] Владимирские епархиальные ведомости. 1866. № 14, 15 июля. Офиц. С. 740—741.

Преосвященный Феофан «много положил хлопот об училище, радел об нем, как о своем детище, часто посещал его, ласкал воспитанниц, как родных дочерей своих, и затем, по отбытии из Владимира на Вышенский покой, переписывался с ними и следил за их судьбой. На их письма он находил время отвечать им. Так как Снегирева, урожденная Хераскова, была первою воспитанницею в училище, то он обыкновенно адресовал свои коллективные ответы на ее имя; по прочтении же письмо доставалось какой-либо воспитаннице во владение по жребию. <…> Великий и любвеобильный святитель не стеснялся нисходить до бедных воспитанниц и не жалел уделять своего драгоценного времени на письма к ним. Он писал им не только во время обучения их в училище, но и после по разным обстоятельствам их жизни».[1] [1] Душеполезное чтение. 1894. Октябрь. С. 345.

Первый выпуск Владимирского училища для девиц духовного звания состоялся в 1870 г. По-разному сложились судьбы 24-х воспитанниц. Шесть девушек вышли замуж за священнослужителей, семь выпускниц выбрали учительское поприще, мужьями одиннадцати стали выходцы из разных сословий — от крестьянина до дворянина. Но общей для всех осталась заповедь, преподанная им в ранние годы свт. Феофаном, Затворником Вышенским: «Навыкайте жить всегда в страхе Божием и благоговеинстве. Больше же всего навыкайте молитве. Если навыкнете хорошо молиться, то молитва будет привлекать вам всякое добро не только пока вы здесь, но во всю жизнь вашу».[1]   [1] Владимирские епархиальные ведомости. 1865. № 5. 1 марта. Неофиц. С. 272.